“Не волнуйтесь, это я…”

Чечня

Фрагменты из памяти

Это фонограммы с видеозаписей моих и друзей сослуживцев, а также солдат-срочников, тех, кто брал у меня видеокамеру, а уж они, как говорится, “отрывались” на съемках.

Это рассказы при встречах, уже послевоенных. За столом или после застолья. Когда все прожитое выглядит не таким уж черным и безысходным.

Это письма тех, кто уже никогда не возьмет в руки ручку и не задумается перед белым листом с обнаженной душой.

В этих фрагментах нет вымысла, но здесь далеко не все, что можно и нужно сказать…

Память. Что это?

Просыпаешься. Сердце в тисках. Пот. И долгая ночь…

Алкоголизм. Что это?

Четыре по сто. Четвертая, чтобы третью за нас не пили, на помин души. Оставшихся там…

Ностальгия. Что это?

Среди ночи хочется вернуться в грязь. От чувства смертельной усталости. От всего живого вокруг. К черному и белому…

Национализм. Что это?

Белый снег и “лица кавказской национальности”. Проклявшие Россию, мстящие России, “обувающие” Россию…

Предательство. Что это?

Хасавюрт девяносто шестого. Коридор у Первомаевки. Проклятие веривших в Россию. Возненавидевших ее…

Стыдно. Что это?

“…приравнивается к инвалидам Великой Отечественной войны…”.

Инвалидность. Что это?

“Инвалид ошибок правительства России конца XX начала XXI веков”

* * *

Пять суток на верхней полке скорого поезда Тында — Минеральные Воды. Битком набитая электричка до Моздока, и вот она, взлетка.

На взлетке тишина. В это трудно поверить. Ни “вертушек”, ни транспортников. У полосы, кроме двух дворняг, никого.

— Жди, кто-нибудь все одно придет, федералы обещались через пару часов, — в диспетчерской все те же лица. — До вечера еще долгим день покажется.

Замечание о долготе дня уже через полчаса сморило меня у этого, как я теперь его называю, “взлетного кента” — дерева, растущего у полосы.

Разбудила “вертушка”. Ушла на Прохладный. И вот тут-то и понеслось…

“Дурак, зачем еду, зачем согласился, зачем обещал? Эх, дерево, дерево, чье ты будешь? Стоишь с времен Ермолова и Суворова. Чьими усилиями и талантом поставлены эти блокпосты и города? Что же ты молчишь, дерево? Или ты на своем языке листвою говоришь? Ведь ты не менее двух-трех столетий истории внимаешь. Расскажи!.. Молчишь… Может, мне вернуться обратно?..”

Командир Ми-26, с кем пришлось познакомиться при не совсем дружеских обстоятельствах в последний мой приезд в Моздок, прервал душевные терзания:

— Ну что, барин, куда прикажете? — протянул руку, посмотрев в глаза, обнял: — Мы на Северный, давай с нами.

Около часа ждали кого-то, может, что-то, и только через год, уже в Буденновске, он ответил на мой вопрос, почему он взял меня тогда на борт, хотя еще два месяца назад сказал, что никогда этого не сделает.

Эх, дерево, дерево, не прощай, а до свидания. Сколько еще с тобой при встрече мы выпьем, не чокаясь…

* * *

“Ты знаешь, Игорь, везли нас в полной тайне. Но шила в мешке не утаишь. Через сутки после Свердловска мы уже знали, что нас везут в Чечню. Прапор — он и в Африке прапор: “Будете служить в Дагестане. Дебил. На каждой станции бабки пирожки бесплатно отдают, а он — Дагестан…”

* * *

“Гражданскому, не служившему даже срочную, входить в армейскую жизнь, тем более на войну, хоть и на должность, подобно, наверное, тому, какое бывает у голого мужика, попавшего по похмельному недоразумению в женское отделение общественной бани.”

* * *

Кадр 1: Северный. 9 мая 1996 год. Парадное построение 205-й. МиГи в небе, солдаты на привокзальной площади. 205-я проходит мимо импровизированной трибуны. Звук: рев двигателей затихает, переходя в печатный шаг.

Кадр 2. Крупным планом лица солдат…

Звук: Жанна Бичевская: “До свидания, мальчики!”

Не понимали многие, да и сам не мог понять, почему так много лиц крупным планом? Оказалось, мало. Из Якутска в Буденновск приезжала мать погибшего солдата и на вторые сутки нашла сына. На видеозаписи: “Парадное построение 9.05.96”. Всего девять секунд, но живой… И подмигнул…

* * *

Название горного аула не помню. Он был последним в череде блокпостов уральского полка, сформированного в основном из сибиряков.

— Ты кто?

— Стрелок.

— Нация твоя какая, стрелок?

— Калмык.

— Увы… А ты кто?

— Якут.

— Горячо, сосед. Буряты есть?

— Все есть: и буряты, и тувинцы, и хакасы. Все тут есть. Позвать?

Черт черта по лапкам найдет, а мне земляков найти было гораздо легче.

К костру, где сидел с земляками, подошел дед. На вид лет восемьдесят. Как он подошел, я не видел. Бурка, папаха и посох, инкрустированный медью.

Предложил чаю — не отказался. Минут десять сидели молча. Затем он спросил:

— Из Москвы?

Ответил, что нет, из Сибири.

— Писать не могу, читать по-русски мог. Много помню — говорить много не хочу. Зачем пришли, зачем ушли? Нельзя. Если пришли — живи. Делай мир, делай добро. Зачем он на заводе автоматы делал? Зачем покупал? Уважаемый был человек. Зачем война? Сын моего внука корову пас, на мине подорвался. Школы нет, института нет. Как жить будет без ног? Отец его у Дудаева, брат старший в Тольятти с семьей живет. Хорошо живет. Детей пятеро. Работа есть. Кушать есть. Зачем война? Зачем на столе не хлеб, а автомат?..

Ушел.

— Командир, а дед-то слепой. И, говорят, что ему больше ста лет.

Продолжение, год спустя.

На блокпосту были другие солдаты, другие офицеры. Деда я нашел.

— Помнишь, отец, год назад был, я из Сибири? Помнишь?

— Помню. Много помню. Пришел — живи… Ты жить будешь — я жить буду… Четыре внука, два сына жить не будут. Нет их. А я живу. И ты жить будешь. Живи…

* * *

Сто дней до приказа.

— С учетом приказа о зачислении в часть и периода участия в боевых действиях на территории Чеченской Республики демобилизовать… — дальше замполит перечисляет фамилии восьмерых. Пятеро в течение недели. Трое в следующем месяце. Они одного призыва. Одним “бортом” прибыли в Грозный. Только в списки части зачислили пятерых в пятницу, троих — в понедельник. Не хватило двух дней. Арифметика простая: один к двум. Значит, дембель. Через месяц.

На двоих из трех приказ на дембель не понадобился, как и дембельская форма. То было в июле, следующий месяц был август. Год 1996-й.

* * *

Один из троих. Александр К., водитель БМП:

— Стоять! Куда от судьбы убежишь, Санек, на колени, сын мой, раб божий!

— Товарищ лейтенант, ну скажите хоть вы ему…

— Нет, товарищ сержант, сам помогать буду!

— Ну тогда на стуле сидя. И банка пива с вас… всех…

Такое не часто было, но по сей день, вглядываясь в лица, я не встречаю таких ресниц и глаз с искрой достоинства и смеха. То, что обычно происходило дальше, под смех и шутки тех, кто был свободен от дежурств, всегда заканчивалось одним. На его ресницы укладывалось по пять-шесть спичек и торжественно вручалась зажигалка и пачка “LM”.

За несколько дней до того, как его не стало с нами, он подошел и спросил:

— Сколько спичек уложится сейчас, а то курить хочу, аж моргнуть боюсь.

Ресницы, собравшие пыль от Северного до Ханкалы, могли удержать и зажигалку.

Его БМП была подбита одной из первых, когда батальон шел на деблокацию Дома правительства в Грозный.

* * *

Виктор Ч. Вторая группа инвалидности:

— Меня скинуло с машины, я только и успел заметить столб пламени из люка… А дальше не помню. Тут мне уже руку рвануло….

В марте девяносто седьмого, просматривая видеозаписи, мама без вести пропавшего солдата-срочника показала на Александра К.:

— Я видела его в декабре, за него просят тридцать миллионов. Я реснички его запомнила. Он чудом жив остался… А сейчас не знаю, жив ли. В том же месяце у него мама умерла… Сердце не выдержало…

Один из троих. Андрей Д., стрелок:

— Тут я вам баночку пива припрятал, а то вы вчера были заняты, а потом резко “умерли”.

— А что это ты такой добрый и заботливый, Малыш, а?

— Да, понимаете, тот тортик, что вас дожидался, да не дождался, мы с Кубой умели…

Его родителям, сестрам и братьям этого не рассказывал. Не рассказывал и друзьям.

Продолжение. Виктор Ч.:

— Когда прокололи, пришел в себя, вокруг ни хрена не поймешь. Вижу, Андрей с ребятами из первого взвода на той стороне дороги пытается к нам перебежать… Побежал, упал, думаю: зачем? А он лимонку отбросил…

Нашел я его на второй день. Он лежал третий, справа от входа на площадку 124-й лаборатории в Ростове. На руке повязка с номером части и фамилия. Когда клали в цинк и заливали формалином, попросил лицо не закрывать. Одна маленькая ранка за ухом. От той самой лимонки.

Домой довез его на четвертые сутки. Под вечер, уже в сумерках. Лицо чистое. Смотрите…

Утром не смог узнать…

Словно он ждал, держался до этой встречи, чтобы сказать: “Не волнуйтесь, это я…” С 8 августа до 21 сентября…

Алексей Владимиров

Грозный — Абакан

Другие новости
© Абаканский портал
Карта сайта: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8]